Смерть на брудершафт. Фильма 7-8 - Страница 10

Но мать, оказывается, об этом уже подумала.

— Есть такая фата, я видела в журнале: очень плотная, закрывает лицо с обеих сторон. Сейчас даже модно. Называется «арабьен», вроде мусульманской чадры. Еще золотой или серебряной нитью прошивают…

— Золотое шитье — фи! Какая-то армянская свадьба!

— Не скажи. Если поддержать тему сверху веночком из позолоченного лавра, снизу — золотыми туфельками, выйдет и нарядно, и стильно…

Поспорили, потом снова поплакали, потом обсудили грядущий званый ужин. Несмотря на количество пролитых слез, обе были счастливы.

Сегодняшний день мать и дочь провели в чудесных хлопотах. Ездили по магазинам, выбирали достойное торжественного повода платья. Затем Татьяна Борисовна занялась приготовлениями, а к Маше вызвали парикмахера и — неслыханное сибаритство — маникюршу.

К половине десятого невеста была готова, стол тоже. Мать с дочерью оглядели гостиную. Скатерть, приборы, канделябры, цветы — всё было идеально.

На свою беду сунулся с инспекцией и Иван Сергеевич.

— Эй, на юте! Палуба надраена, вымпел поднят? Ялик с гостями уже на траверсе!

Капитану немедленно досталось. За то, что суется не в свое дело. За то, что до сих пор в домашней куртке. За то, что не исполнил единственное порученное ему дело — не проследил, легли ли младшие. Десятилетние Ваня и Таня, близняшки, пять минут назад совали нос в гостиную и требовали пирожков. Они и сейчас хором закричали из-за двери: «Невеста из теста!»

Иван Сергеевич тоже утянул с блюда пирожок.

Спросил:

— Машенька, человек-то он хороший?

Мать с дочерью переглянулись.

— Поинтересовался, — сказала Татьяна Борисовна. — Надо же.

— Рад меня сплавить. Еще бы, кто меня такую возьмет. Разве что инвалид…

Голос у Маши дрогнул. Они заплакали, кинулись друг другу в объятья. Нервы у обеих были взвинчены.

Капитан мысленно скомандовал себе: «Задний ход!» и покинул недружественные воды.

— Пойти, в самом деле, переодеться…

В дверь зазвонили.

— Боже, это он! — в панике воскликнула Маша. — Совсем забыла! Я же просила его прийти без четверти. Наташа, не ходи! Я открою!

Мать поправила ей выбившуюся из-под гребня прядку, но не забыла и сама поглядеться в зеркало.

Мужские разговоры

После окончания трапезы, когда все поздравления, благопожелания и тосты были произнесены, хозяин предложил гостям расстегнуть воротники и закурить. Приглашенных было всего двое: помощник Ивана Сергеевича кавторанг Городецкий и командир первой носовой башни мичман Вознесенский — на правах давнего друга невесты.

За минувшие полтора часа жених был ими тактично, но внимательно рассмотрен и одобрен. Обстоятельному, суховатому Николаю Семеновичу инженер понравился скромностью и «георгием» на груди. Мика же был ужасно рад, что Машенька выглядит такой счастливой, и полюбил ее избранника уже за одно это.

Морякам любопытно было услышать, как воюют на суше. Отставного прапорщика Мышкина попросили рассказать про новое оружие, бронемашины. Родион Романович сначала смущался, отнекивался. Потом все-таки заговорил и оказался недурным рассказчиком. Он объяснил, что ему как опытному инженеру-механику доверили обкатку в боевых условиях «остина» новой серии, на смешанном колесногусеничном ходу.

— …Пыхтим на своей керосинке через поле, вот этак. — Он двигал по скатерти заварной чайник. — Оба пулемета стрекочут. Урону от нашей пальбы, может, и немного, потому что метко стрелять из глухой башни трудно, но глядеть из окопа на броневик, я думаю, страшно. Видели вы когда-нибудь «остина»? Нет? Представьте, что ваша «Мария» по земле едет. Пехота ведь снизу, из траншеи смотрит. Одна беда: ни черта не видно, дым. Откидываю люк, высовываюсь. — Родион Романович снял с чайника крышечку. — Командиру машины это часто приходилось делать. И тут вдруг ж-ж-ж-ж — немецкие аэропланы. Пролетел над нами бомбовоз, тра-та-та-та из пулемета. Я, конечно, нырнул вниз. А люк захлопнуть не успел. Ну и всадил он нам туда точнехонько зажигательную бутылку… М-да.

Маша сопереживала. Поглядывала на слушателей — внимательны ли. Когда отец наклонился раскурить трубку, сдвинула брови. Не нравилось ей и то, что Татьяна Борисовна во время рассказа отвлекает мужа.

(А мать в это время шепнула Ивану Сергеевичу: «Видишь, как они сели? Он к ней целой половиной лица, и она к нему тоже. Сердце разрывается…»

Капитан погладил жену по плечу.)

— Прямо в люк? — ахнул мичман. — Это все равно что снаряд жахнет в крюйт-камеру, один шанс из тысячи. Не повезло вам.

Мышкин грустно усмехнулся половиной рта — вторая не слушалась.

— Мне-то как раз повезло. Успел выскочить, по земле покатался, пламя сбил. А остальные… — Махнул рукой. — Конструкционный недостаток «остина» — нет защиты от аэропланов. Хоть бы один пулеметишко зенитный.

Старший офицер, все мысли которого в любое время дня и ночи сворачивали на корабль, вздохнул:

— Вот и меня воздух беспокоит. Говорят, немцы научились подвешивать к самолетам торпеды. Если правда — хлебнем мы горя.

— Не может быть, чтоб на дредноуте не было достаточной противоаэропланной обороны. — Мышкин покачал головой. — У вас, если я правильно помню, восемь семидесятимиллиметровых зениток. Хотя, конечно, им не хватает подвижности. Хорошо бы счетверенные пулеметы поставить. Самая эффективная штука.

— Пробовали, — подхватил животрепещущую тему командир. — Вон, Мика у себя на башне и так их крепил, и этак — всё не ладится.